Анна Ахматова автор 80 цитат. Страница: 1
Я научилась просто, мудро жить,
Смотреть на небо и молиться Богу,
И долго перед вечером бродить,
Чтоб утомить ненужную тревогу.
Когда шуршат в овраге лопухи
И никнет гроздь рябины желто-красной,
Слагаю я веселые стихи О жизни тленной, тленной и прекрасной.
Я возвращаюсь.
Лижет мне ладонь Пушистый кот, мурлыкает умильнейшей,
И яркий загорается огонь
На башенке озерной лесопильни.
Лишь изредка прорезинивает тишь
Крик аиста, слетевшего на крышу.
И если в дверь мою ты постучишь,
Мне кажется, я даже не услышу.
Смотреть на небо и молиться Богу,
И долго перед вечером бродить,
Чтоб утомить ненужную тревогу.
Когда шуршат в овраге лопухи
И никнет гроздь рябины желто-красной,
Слагаю я веселые стихи О жизни тленной, тленной и прекрасной.
Я возвращаюсь.
Лижет мне ладонь Пушистый кот, мурлыкает умильнейшей,
И яркий загорается огонь
На башенке озерной лесопильни.
Лишь изредка прорезинивает тишь
Крик аиста, слетевшего на крышу.
И если в дверь мою ты постучишь,
Мне кажется, я даже не услышу.
Столько просьб у любимой всегда!
У разлюбленной просьб не бывает.
У разлюбленной просьб не бывает.
Два облака не делают погоды,
И две слезы не делают дождя.
Надменный взгляд еще не знак породы,
И шляпа — часто шляпка у гвоздя.
Стремление не означает цели,
А два рубля — еще не капитал.
Два выстрела не делают дуэли,
Две доблести — еще не идеал.
Две рюмки не смертельны для гуляки,
Два клоуна — еще не балаган,
Два выпада не означают драки,
Два поцелуя — даже не роман.
Как часто мы тревожимся напрасно
И видим бурю там, где небо ясно...
И две слезы не делают дождя.
Надменный взгляд еще не знак породы,
И шляпа — часто шляпка у гвоздя.
Стремление не означает цели,
А два рубля — еще не капитал.
Два выстрела не делают дуэли,
Две доблести — еще не идеал.
Две рюмки не смертельны для гуляки,
Два клоуна — еще не балаган,
Два выпада не означают драки,
Два поцелуя — даже не роман.
Как часто мы тревожимся напрасно
И видим бурю там, где небо ясно...
Словно тяжким огромным молотом
Раздробили слабую грудь.
Откупиться бы ярким золотом,
— Только раз, только раз вздохнуть!
Приподняться бы над подушками,
Снова видеть широкий пруд,
Снова видеть, как над верхушками
Сизых елей тучи плывут.
Все приму я: боль и отчаянье,
Даже жалости острие.
Только пыльный свой плащ раскаяния
Не клади на лицо мое!
Раздробили слабую грудь.
Откупиться бы ярким золотом,
— Только раз, только раз вздохнуть!
Приподняться бы над подушками,
Снова видеть широкий пруд,
Снова видеть, как над верхушками
Сизых елей тучи плывут.
Все приму я: боль и отчаянье,
Даже жалости острие.
Только пыльный свой плащ раскаяния
Не клади на лицо мое!
Когда умрем, темней не станет,
А станет, может быть, светлей.
А станет, может быть, светлей.
Данте. Факел, ночь, последнее объятье,
За порогом дикий вопль судьбы.
Он из ада ей послал проклятье
И в раю не мог ее забыть.
За порогом дикий вопль судьбы.
Он из ада ей послал проклятье
И в раю не мог ее забыть.
Я пью за разоренный дом, за злую жизнь мою, за одиночество вдвоем и за тебя я пью, за ложь меня предавших губ, за мертвый холод глаз за то, что мир жесток и груб за то, что бог не спас.
Один идет прямым путем,
Другой идет по кругу
И ждет возврата в отчий дом,
Ждет прежнюю подругу.
А я иду — за мной беда,
Не прямо и не косо,
А в никуда и в никогда,
Как поезда с откоса.
Другой идет по кругу
И ждет возврата в отчий дом,
Ждет прежнюю подругу.
А я иду — за мной беда,
Не прямо и не косо,
А в никуда и в никогда,
Как поезда с откоса.
Но разве я к тебе вернуться смею?
Под бледным небом родины моей
Я только петь и вспоминать умею,
А ты меня и вспоминать не смей.
Так дни идут, печали умножая.
Как за тебя мне Господа молить?
Ты угадал: моя любовь такая,
Что даже ты не смог ее убить.
Под бледным небом родины моей
Я только петь и вспоминать умею,
А ты меня и вспоминать не смей.
Так дни идут, печали умножая.
Как за тебя мне Господа молить?
Ты угадал: моя любовь такая,
Что даже ты не смог ее убить.
Как же это мы не потерялись,
Не ушли от встречи?
Добрый вечер, Ваша Нереальность, Добрый вечер!
Отступает суета и ложность
Дышится тревожно, Вы со мною, Ваша Невозможность, Невозможно!
Всех вещей сцепление и сущность, Вкус Любви и смерти,
— Что Вам надо, Ваша Вездесущность?
Смейте!
Всё отмерьте, горе и влюблённость,
Встречи подвенечность.
Я люблю Вас, Ваша Мимолётность,
Миг, который — вечность.
Не ушли от встречи?
Добрый вечер, Ваша Нереальность, Добрый вечер!
Отступает суета и ложность
Дышится тревожно, Вы со мною, Ваша Невозможность, Невозможно!
Всех вещей сцепление и сущность, Вкус Любви и смерти,
— Что Вам надо, Ваша Вездесущность?
Смейте!
Всё отмерьте, горе и влюблённость,
Встречи подвенечность.
Я люблю Вас, Ваша Мимолётность,
Миг, который — вечность.
И только в пламени любви разрушится стена обид, непонимания и лени...
Приходи на меня посмотреть.
Приходи. Я живая.
Мне больно.
Этих рук никому не согреть,
Эти губы сказали: "Довольно!"
Каждый вечер подносят к окну
Мое кресло.
Я вижу дороги.
О, тебя ли, тебя ль упрекну
За последнюю горечь тревоги!
Не боюсь на земле ничего,
В задыхание тяжелых бледнея.
Только ночи страшны оттого,
Что глаза твои вижу во сне я.
Приходи. Я живая.
Мне больно.
Этих рук никому не согреть,
Эти губы сказали: "Довольно!"
Каждый вечер подносят к окну
Мое кресло.
Я вижу дороги.
О, тебя ли, тебя ль упрекну
За последнюю горечь тревоги!
Не боюсь на земле ничего,
В задыхание тяжелых бледнея.
Только ночи страшны оттого,
Что глаза твои вижу во сне я.
Ах дверь не закрывала я,
Не зажигала свеч,
Не знаешь, как, усталая,
Я не решалась лечь,
Глядеть, как гаснут полосы
В закатном мраке хвой,
Пьянея звуком голоса
Похожего на твой.
И знать, что все потеряно,
Что жизнь — проклятый ад...
О, я была уверена,
Что ты придешь назад...
Не зажигала свеч,
Не знаешь, как, усталая,
Я не решалась лечь,
Глядеть, как гаснут полосы
В закатном мраке хвой,
Пьянея звуком голоса
Похожего на твой.
И знать, что все потеряно,
Что жизнь — проклятый ад...
О, я была уверена,
Что ты придешь назад...
Сердце к сердцу не приковано,
Если хочешь — уходи.
Много счастья уготовано
Тем, кто волен на пути.
Я не плачу, я не жалуюсь,
Мне счастливой не бывать.
Не целуй меня, усталую,
— Смерть придет поцеловать.
Дни томлений острых прожиты
Вместе с белою зимой.
Отчего же, отчего же ты
Лучше, чем избранник мой?
Если хочешь — уходи.
Много счастья уготовано
Тем, кто волен на пути.
Я не плачу, я не жалуюсь,
Мне счастливой не бывать.
Не целуй меня, усталую,
— Смерть придет поцеловать.
Дни томлений острых прожиты
Вместе с белою зимой.
Отчего же, отчего же ты
Лучше, чем избранник мой?
Он любил три вещи на свете:
За вечерней пенье, белых павлинов
И стертые карты Америки.
Не любил, когда плачут дети,
Не любил чая с малиной
И женской истерики...
А я была его женой.
За вечерней пенье, белых павлинов
И стертые карты Америки.
Не любил, когда плачут дети,
Не любил чая с малиной
И женской истерики...
А я была его женой.
Это он осторожно коснулся
Заколдованной жизни моей.
Заколдованной жизни моей.
После отчаяния наступает покой, а от надежды сходят с ума.
Настоящую нежность не спутаешь ни с чем. И она тиха.
И напрасно мне бережно кутаешь
Плечи и грудь в меха.
И напрасно слава покорные
Говоришь о первой любви...
Как я знаю эти упорные,
Несытые взгляды твои.
И напрасно мне бережно кутаешь
Плечи и грудь в меха.
И напрасно слава покорные
Говоришь о первой любви...
Как я знаю эти упорные,
Несытые взгляды твои.
Сказал, что у меня соперниц нет.
Я для него не женщина земная,
А солнца зимнего утешный свет
И песня дикая родного края.
Когда умру, не станет он грустить,
Не крикнет, обезумевши: "Воскресни!"
Но вдруг поймет, что невозможно жить
Без солнца телу и душе без песни.
А что теперь?
Я для него не женщина земная,
А солнца зимнего утешный свет
И песня дикая родного края.
Когда умру, не станет он грустить,
Не крикнет, обезумевши: "Воскресни!"
Но вдруг поймет, что невозможно жить
Без солнца телу и душе без песни.
А что теперь?
Я не любви твоей прошу.
Она теперь в надежном месте.
Поверь, что я твоей невесте
Ревнивых писем не пишу.
Но мудрые прими советы:
Дай ей читать мои стихи,
Дай ей хранить мои портреты,-
Ведь так любезны женихи!
А этим дурочкам нужней
Сознанье полное победы,
Чем дружбы светлые беседы
И память первых нежных дней…
Когда же счастия гроши
Ты проживешь с подругой милой
И для пресыщенной души
Все станет сразу так постыло
— В мою торжественную ночь
Не приходи.
Тебя не знаю.
И чем могла б тебе помочь?
От счастья я не исцеляю.
Она теперь в надежном месте.
Поверь, что я твоей невесте
Ревнивых писем не пишу.
Но мудрые прими советы:
Дай ей читать мои стихи,
Дай ей хранить мои портреты,-
Ведь так любезны женихи!
А этим дурочкам нужней
Сознанье полное победы,
Чем дружбы светлые беседы
И память первых нежных дней…
Когда же счастия гроши
Ты проживешь с подругой милой
И для пресыщенной души
Все станет сразу так постыло
— В мою торжественную ночь
Не приходи.
Тебя не знаю.
И чем могла б тебе помочь?
От счастья я не исцеляю.